«Через много лет»

Лучи солнца с трудом пробираются здесь сквозь зеленую листву деревьев, которые обступили небольшой домик, ничуть не сомневаясь в своем высоком предназначении – защите каменного подопечного. Двор большой, весь в постройках, но ничего, видно, не используется по назначению. «…Сажаю я только лук, а остальное дети приезжают сажать, потом вместе все и поделим, на всех хватит… Голодать не будем», - говорит бабушка. Глубоко во дворе крыльцо, а на двери две красных звезды прибито – «Здесь живут два участника Великой Отечественной войны». «Деда уж нет семь лет, а я живу вот…». Дед тоже был на войне. Они тогда уже и женаты были, да разлучили их события.
Жили они тогда в Мордовии. В 1942 году забрали оттуда на войну сто восемьдесят девчат. «Подружки многие были со мною, вместе, все вместе, - рассказывает баба Нюра. - забрали в Москву в учебный батальон, где были около семи месяцев». Потом их распределили по полкам, Анна Дмитриевна попала в двадцатый, а девчата в седьмой и девятый. Просили командира, чтоб вместе их оставил: все близкий человек рядом, так ведь легче. Но не дал добро командир, доучиваться им надо было на радисток.
В ноябре сорок третьего («Седьмое ноября праздновали», - вспоминает бабушка) отправили их в Чечню. «Они ведь не только сейчас, они и тогда издевались над людьми. Нам нужно было сделать перепись. Ходили по домам, по-разному встречали нас. По-разному трудно также было выселять их в Казахстан и другие страны».
В сорок четвертом вернулись в Москву. Находились тогда в роте связистов в городе Кунцево. Давали тогда и отпуск на десять суток. Не смогла Аня остаться на месте, домой поехала. Шестнадцать часов до станции Ковылкино, потом за двое суток оставила позади себя девяносто километров. «Бегу, догоняю какую-нибудь повозку, запряженную лошадьми или быками, отдохну немного, потом уж снова бегу, а за спиной один вещмешок, и внутри где-то лишь одно желание – добраться до дома». Добралась, встала на учет в военкомате и десятого августа, как раз в день своего рождения отправилась обратно.
Вернулась двенадцатого августа, а через два дня – в Польшу. Сначала были в Люблине. «Было там такое место – Майданеки, где жгли людей. Это несколько печей и сараи. В сараях для чего-то складывали одежду, обувь, даже волосы обрезали и собирали там. А башмачки-то, глядишь, совсем маленькие разбросаны. Жгли советских людей, евреев, украинцев, и даже поляков, тех, кто с нами дружил. Страшно было видеть сложенные, как кирпичи, черепа. Сушили они их что ли, но это же не по человеческим законам…страх… Когда зашли в эту зону, поймали главных. Семь человек ловили, двое сразу сами повесились, пятерых после суда повесили.
Помню, была там речушка небольшая, и мы с подругой пошли туда стирать. Видим – полячка, а на руке у нее черная повязка. Расспросили. Сына ее сожгли, пепел она выкупила и похоронила…А повязку она теперь нескоро снимет. Вот звери какие.»
В Праге жили в конюшнях, но здесь обстреливали и бомбили не так, как в Варшаве: там только каменные горы были. Где-то на окраине уцелело лишь одно здание (цирк или что-то другое), где они и жили, когда пришли туда после освобождения. Они находились там до января сорок шестого, пока не подготовили новых связистов им на смену. «Дали по восемь килограмм сахара и муки (уж и забыли, что такое сахар), еще продуктов, одежду. До польской границы ехали на поезде, потом километра два пешком до Украины. А в Польшу добирались через Беларусь. Со станции до Ельника пешком не пошла: мешок больно тяжел. Приехала, узнала, что сестра в тюрьме. На три года посадили за ведро ржи. Сначала рядом была, потом на север отправили, лес валить. А вокруг голод. Я ездила в Душанбе, в Иваново, там платили мануфактурой. Привозила ткань, вся большая семья одевалась…»
А муж – Абрам Иванович – вернулся в октябре сорок шестого года. Встретились не сразу, потому как уезжала его Анна, чтобы хоть как-то исправить бедственное положение семьи. Каждый выживал кто как мог.
В начале шестидесятых перебрались жить на Оренбургскую землю, где есть один хутор – Южный – там мирно стоит небольшой домик, окруженный сиренью, черемухой, кленами, вищнями. Там тихо живет бабушка Аня, очень редко видевшая благосклонность судьбы. Она часто вспоминает о том, что было, и думает о том, как могло бы быть.
Вытирая слезинки, которых она вроде и стесняется, но и не прячет, говорит: «Сейчас ваше время, в ваших руках то, что будет потом. Хочу сказать, чтобы вы не разводили войн, чтобы дети ваши и вы не видели того, что нам довелось увидеть. А жить сейчас можно, вот и живите, только берегите мир».

Екатерина Васляева

Город ЖЭ это не МЕЧТА, это ГОРОД МЕЧТА!

Городовой Врод Скрягорян

® © МРАЖ "Последняя весна Маркса"